Режиссер Ромеро регулярно снимает фильмы об оживших мертвецах – уж которое десятилетие такова его почетная обязанность. Что, казалось бы, может быть удобнее этой вечнозеленой нивы – ведь фильмы о зомби это все равно что комедии о мило проказничающих студентах или же блокбастеры о летящей навстречу Земле Всесокрушающей Комете (она же – Страшная Бомба). Вкусы у всех разные, но восстающие мертвецы никогда не утратят своей живительной свежести.
Надо сказать, что в изобразительном отношении новая картина г-на Ромеро вполне соответствует всем потребностям почтенного жанра – кадавры, оккупировавшие города и осаждающие живых в их последнем убежище, огражденном рекой и током, выглядят чрезвычайно живописно. Хочешь-не хочешь – а любуешься этими «бывшими людьми», а теперь бессмысленными шатунами, так и норовящими загрызть зазевавшегося в покинутом всеми пригороде здравствующего соотечественника. Собственно, лучше всех визуальную сторону киноматографа Ромеро описал, разумеется, видный триллермейкер, автор поистине кошмарного сюжета «Уединенный домик на Васильевском» Александр С. Пушкин.
"Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы... Адриян с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался, и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах".
У Ромеро все буквально так и выглядит. Тем не менее, поднявшиеся на приглашение американского гробовщика зомби (а также и доверчивые зрители) сделались жертвами явного жанрового и содержательного обмана, своего рода подмены. Увы, это кино совсем не пугает, оно вообще «не за тем сделано». «Земля мертвецов» от начала и до конца посвящена идеологии и политике – и это в высшей степени огорчительно. Да, фильмы-катастрофы хорошо подходят для применения назидательного общественного пафоса («кто приказал стрелять в марсиан первыми?!», «обещаю вам, сэр, этот русский встанет после запоя и починит нашу космическую станцию»). Молодежные комедии тоже худо-бедно годятся для отправления в политическую топку («милый, мой папа работает в ЦРУ... почему ты пошел пятнами, милый?»). Наконец, банальные боевики просто созданы для того, чтобы периодически реорганизовывать с их помощью список нынешних врагов вашингтонской державы («храброму полицейскому Биллу стало известно, что мафия Лос-Анджелеса получила крупный наркоконтракт от правительства одной из южных республик бывшего СССР, где до сих пор не победила демократия»). Но ужасы, ужасы-то за что? Их ведь так хотелось бы оставить в полнейшей неприкосновенности, во всем своем мрачном великолепии. Но нет, неймется мастерам культуры – так что получите «Землю мертвецов», она же и «Окна РОСТа» по основному профилю.
Прежде всего, выясняется, что зомби – хорошие. По отношению к ним режиссер Ромеро занимает буквально ту же позицию, что в отношении безнадежно пьяного, темного мужика занимал всегда любой истинный русский писатель-гуманист. Помните ведь наугад из литературной энциклопедии?
«Изучив жизнь деревенской и городской бедноты, писатель Засодимский проникся горячей любовью к тем - по его выражению - "угрюмым людям, живущим в прохолодь и в проголодь, для которых жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги". Маленькие люди и их страдания - таково обычное содержание рассказов и повестей Засодимского»
Вот так и здесь. Мертвецов жалко. Как совершеннейшие герои поэзии Андрея Белого («вчера завернул он в харчевню, свой месячный пропил расчет», etc.), бредут они, качаясь, ничего не понимая в происходящем, по улицам некогда родного города – а хитрые тварюги-живые запаливают в небе фейерверки, и бедняжки зомби зачарованно смотрят на небо, подняв кверху мертвые глаза, пока вокруг них в это время ездят боевики из числа неумерших, собирают из супермаркетов провизию, а заодно палят по злосчастным недоупокойникам, отстреливая им, горемычным, головы. Как тут не пожалеть неживого человека! Вот Ромеро их и жалеет - слезно, что твой Засодимский.
С живыми сложнее. Будь режиссер ортодоксальным маоистом, проповедуй он в чистом виде «бунт мирового кладбища против всемирной жизни» - пожалуй, их он не пожалел бы вовсе. Всех сожрать, и точка. Однако Ромеро держится магистральной марксистско-ленинской линии (весьма принятой, кстати, в современном Голливуде), и потому среди выживших полыхает классовый конфликт. В том островном городе, где они забаррикадировались, есть свои эксплуататоры - карикатурный капиталист, пытающийся в финале скрыться с чемоданами долларов, а также представители «господствующих классов», гламурные клерки и прочие «эффективные менеджеры». Им противостоит совсем уж средневековая толпа униженных и оскорбленных, трудящихся на хозяина фактически за одно только право укрытия от вездесущих зомби.
Сентиментально-народнический «этап», меж тем, плавно переходит в революционно-социалистический – среди угнетенных зомби появляется вождь, этакий мертвый Ленин без кепки, при жизни негритянский (как иначе!) заправщик с бензоколонки. Именно он первым перестает неотрывно смотреть на фейерверки, коими буржуазия оболванивает замогильных трудящихся – и ведет последних организованными рядами на штурм бастионов Капитала. С необыкновенным и актуальным для нынешней Москвы смаком показывает Ромеро захват восставшими мертвецами очень характерного «офисно-развлекательного центра», смеси из какого-нибудь «Атриума» на Садовом кольце и новейших стеклянных бизнес-построек. Зомби отгрызают у глянцевых девушек пупки, громят «элитные» кафе, хватают за ноги и тащат в темноту (а чаще употребляют на месте) пиджачно-галстучных «эффективных», не успевших докушать фуа-гра, когда их самих уже начали кушать. Славные картинки, прямо-таки «Выборы-2008, долгожданная победа Демократии».
Есть в фильме и вполне классические «положительные герои» - но никакой репрессивной функции по отношению к триумфальной зомби-революции на них не возложено вовсе. Они просто отправляются восвояси, зажигая для мертвых собратьев по классовой борьбе прощальные фейерверки, но уже не для того, чтобы одурачить, а только чтобы исрасходовать ненужное горючее, а заодно и обеспечить режиссеру красивый финал-многоточие. Авторская мораль ясна: буржуев желательно резать, однако революционеры, в свою очередь, уж точно не окажутся дружелюбными и приветливыми, не побрезгуют закусить и своими симпатизантами из числа левой интеллигенции, а потому лучше вовремя уехать «куда-нибудь подальше на Север», раскланявшись с бушующими мертвыми «гегемонами» на почтительно безопасном расстоянии.
Возможно, кому-то покажется, что автор этих строк настроен по отношению к вышеизложенному «идейному методу» со скептицизмом, а то и с отвращением. Ни в коем случае! Напротив, так неожиданно изложенная мертвецелюбом Ромеро позиция Засодимского, Златовратского, Успенского и других русских писателей-гуманистов кажется мне единственно правильной. Всех ведь жалко, и всех надо жалеть, угнетенных зомби в том числе. Разве что менеджеров среднего звена в офисном центре жалеть, может, и не стоит, и поделом их мертвецы утащили, не позволив закончить с фуа-гра. Уж очень они мерзкие, менеджеры эти. Проблема в другом.
Дело в том, что левые взгляды на социальное зло ну совершенно не сочетаются с требования высокой, извините, художественности. Имеет место быть простая ловушка: будучи левыми, мы считаем, что корни пороков находятся «вовне» и имеют относительный характер. «Среда заела», «во всем виноват проклятый буржуй», «всех можно перевоспитать». В жизни зачастую все и вправду обстоит именно так. Однако законы искусства и уж тем более массовых его жанров (а особенно триллеров) требуют от нас подхода прямо противоположного, вполне метафизического. Зло в интерпретации эстетически состоятельного искусства имеет абсолютный характер, располагаясь не вовне, а внутри души человеческой – высокие жанры так и показывают его «изнутри», низкие же – рассматривают в столкновении с героическим началом. И потому – триллеры о том, что «зомби страдают», никак не получаются убедительными, завораживающими, страшными.
Разрушить хрупкие законы жуткого жанра – это куда проще (и непростительнее), чем сделать любую революцию. И потому, при всем сочувствии к страданиям живых и мертвых эксплуатируемых классов, хорошим фильмом ужасов «Землю мертвецов» считать не приходится.
|
