У виска свистят только пули, пролетевшие мимо - уже не опасные; а ту, что через долю секунды вопьется в этот самый висок, загодя не расслышать. Вы не отыщете в СМИ никаких комментариев по поводу события, которое грядет утром ближайшего понедельника в московском Музее Льва Толстого. Даже скупую информацию об этом событии найдете с трудом. Между тем булькнуть обещает ой-ой-ой. На Пречистенке, 11 официально объявят об учреждении премии «Большая книга». Премия присуждается за прозаические произведения, художественные и документальные. Ее материальное наполнение составляет 5,5 млн рублей в один присест (3 - первый приз, 1,5 - второй, 1 - третий). Три миллиона (более ста тысяч долларов) - это гораздо весомее, чем любая другая литературная награда, существующая средь наших осин (да и средь не наших - тоже), за исключением не пользующейся авторитетом, сугубо бюрократической Госпремии (5 млн рублей).
В обширном реестре учредителей «Большой книги» - Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям, Федеральное агентство по культуре и кинематографии, Институт русской литературы РАН, Российский книжный союз, ВГТРК, издательский дом «Комсомольская правда». И ОАО «Газпром-Медиа».
Однако, по-видимому, ключевым фигурантом этого перечня является некий Фонд поддержки отечественной словесности. Как удалось выяснить приватным путем, он создан специально под описываемый проект группой российских бизнесменов - в складчину; премиальные выплаты - не что иное, как проценты с основного капитала фонда, just imagine the amount. Выдвигать опубликованные книги и рукописи на соискание награды могут, в частности, издательства, общественные организации, учреждения культуры, федеральные органы государственной власти и органы власти субъектов федерации (лепота, лепота! очень актуально, очень в духе). Все выдвинутое станет просеивать сквозь свои профессиональные мозги внушительный корпус ридеров, призванный сформировать шорт-лист (максимум пятнадцать позиций). Затем шорт-лист поступит на рассмотрение жюри, члены коего сепаратно оценят вошедшие в него произведения по десятибалльной шкале; финалисты определятся механическим сложением оценок.
В жюри - иначе оно называется Литературной академией - войдет не менее ста «представителей книжного мира»: писателей, критиков, издателей, библиотекарей etc. Список академиков утверждается Советом попечителей фонда по представлению генерального директора премии (кто конкретно занимает пост гендиректора, узнать не получилось). Членство - пожизненное; впрочем, если академик будет пренебрегать своими квалификационными обязанностями, его могут из списка вычеркнуть. Премиальный цикл - год. Вот.
Конечно, после понедельничной презентации в прессе появятся развернутые дискуссии, дифирамбы и инвективы; журналисты непременно помянут свечку, кочергу, Нобеля, «Тэфи», Французскую академию и Общественную палату. Воздержимся от спекуляций такого рода. Сейчас интереснее не столько «что», сколько «как».
Циклопическая, сложно сконструированная махина «Большой книги» соткалась на горизонте без предупреждения, словно из вакуума. Ноль утечек информации в подготовительный период (который явно занял не месяц и не шесть); куцые анонсики появились в СМИ лишь за неделю до торжественного события, а приглашения потенциальным академикам начали поступать и того позже. Профессиональное сообщество захвачено врасплох.
Хоть бы какой-нибудь разъединственный организатор концессии выступил с превентивной статьей или интервью: такой-де у нас, господа, созрел благородный замысел, вы его одобряете или нет? Дудки. Мнение почтеннейшей публики организаторов ни капельки не волновало. Нравится, не нравится - спи, моя красавица. Мы покумекали, в узком учредительском кругу все решили, ставим вас перед фактом.
И самое печальное, что организаторы тут тысячу раз правы. Публике (то бишь пресловутому профессиональному сообществу) не на кого обижаться, кроме самой себя. Она сполна заслужила такое наплевательское отношение.
Посмотрите на славные премии родом из 90-х, распахнутые граду и миру и на всех этапах бытования сопровождавшиеся демократическим переливанием из пустого в порожнее. Имя им легион, и это не премии, а пустышки, рассадники тщетных скандалов. Какие-то давно скопытились, какие-то балансируют на грани банкротства, ни одна не снискала непререкаемого общественного реноме и чаемого коммерческого отклика. Их опыт доказывает как дважды два: стоит лишь начать широкое обсуждение, бросить затравочную кость - поднимется такой хай, раскочегарится такая палитра суждений, что любая, даже самая бронебойная деловая репутация будет моментально угроблена.
Баста, карапузики. Вы попробовали обустроить литературную конъюнктуру по-своему и феерически облажались. Так отойдите в сторонку, дайте место солидным людям, не суйтесь со своими смехотворными лузерскими ЦУ. Мы позаимствуем из вашей практики лучшее (балльную квалификацию, практически сводящую на нет вероятность судейского сговора, - у «Нацбеста», идею экспертного синклита бессмертных - у «Григорьевки») и недрогнувшей рукой отсечем худшее: перманентный базар, когда всякая легковесная газетенка позволяет себе судить-рядить, во вред или во благо мы расходуем наши инвесторские деньги. У вас ничего нет за душой кроме болтологии, а мы не по-детски печемся о культурном расцвете страны.
В час расцвета холодно и странно; поостыв и оглядевшись вокруг, замечаешь, что стратегия премиального строительства, взятая на вооружение «Большой книгой», в последнее время применяется сплошь и рядом - пусть не в таких масштабах, но в еще более жестких изводах. Вы что-нибудь слышали о премии с жутковатым названием «Исламский вызов», учрежденной Советом муфтиев России при участии все того же Федерального агентства по печати? А о «Русской премии» - за прозу, сочиненную гражданами постсоветских государств, - опекаемой Институтом евразийских исследований и Кавказским институтом демократии? Ах, в лучшем случае краем уха? Однако ж первые обладатели обеих (достаточно щедрых) наград, общественное звучание которых трудно переоценить, будут объявлены не далее чем в феврале-марте. Ни коротких, ни длинных их списков вы при всем вашем рвении не обсудите. Не успеете. Проблема не в конспиративности. Просто ваше просвещенное мнение больше никого не колышет. Этим мнением накушались на десятилетия вперед.
Между прочим, некоторые - и не самые худшие - из либералов уже уяснили: сурдинка - единственно целесообразный инструмент премиального строительства в текущих условиях. Вот Андрей Битов - вроде эмблематичный плюралист, пробу негде ставить. Ан едва германский Фонд Альфреда Тепфера свернул финансирование Пушкинской премии, Битов раскачал бизнесмена Александра Жукова основать Новую Пушкинскую и 31 октября самочинно, без намека на какое бы то ни было жюри, присудил литературоведу Сергею Бочарову четверть миллиона. И в дальнейшем собирается облауреачивать достойных рублем, плюя на декорумы и консенсусы. Кому от этого плохо? Не Бочарову и не российской культуре. Возможно, Битов чуть-чуть перегнул палку: марионеточное жюри каши бы не испортило. Но верно нащупал позитивный тренд: «Служенье муз не терпит суеты; всем заткнуться!»
Поэтому в новую жизнь, которая начнется, как и положено, с понедельника, Андрея Битова возьмут, а «Аполлона Григорьева» - нет. Возьмут и «Русскую», и «Исламский вызов». И, например, премию «Поэт», учрежденную весной 2005-го при финансовой поддержке РАО «ЕЭС». «Большой книге» «Поэт» не вразрез, а в пандан: она ведь вручается только за прозу. А вот «Букер» и «Национальный бестселлер» будут вчистую нокаутированы. Их не закроют, много чести. Их смахнут локтем со стола, точно использованную салфетку - небрежно, даже не заметив; пускай шортлистируют маргинально, в уголке. Литпроцесс впервые за истекшие двадцать лет обретет провиденциальную логику, отстроится по мудро прочерченным силовым линиям. Прочерченным в том числе и сквозь рынок; РКС и ВГТРК обеспечат лауреатам тиражность, ужо посмотрите, что такое настоящий, не номинальный нацбест! Наиболее опасных потенциальных недоброжелателей - заслуженных поборников демократии в искусстве - обезвредят, пригласив в состав академии, не самих же себя им критиковать. Воцарится та торжественная державная тишина, которая возникает, когда Владимир Владимирович Путин одиноко идет через Красную площадь: лишь изморозь под подошвами хруп-хруп, хруп-хруп. И словесность, будто большая молчаливая книга, благодарно раскроется навстречу культуртрегерской ладони. Ведь все это время ей так мучительно не хватало гармонии, слаженности. Теперь разброд позади. Гендиректор приступил к своим обязанностям.
|
