Все чаще приходится слышать чистосердечные признания от тех, кого принято называть «телекритиками», что они на самом деле никакие не телекритики, а всего лишь журналисты, пишущие о телевидении. Или, если угодно сказать одним словом: «телеобозреватели».
Терминологические игры не всегда бессодержательны. За ними, как правило, что-то кроется.
В данном случае кроется следующее.
Люди, пишущие о ТВ, не хотят отвечать за все ТВ. Или не могут. Они готовы расписаться в основном за его информационно-публицистическую часть и еще поморализировать по поводу развлекательно-бытовых программ.
Для телеобозревателей, стало быть, первое и ни с чем не сравнимое удовольствие – мониторинг новостных и аналитических программ; далее – разговорных шоу на политические темы. Ну, и затем – сокрушения на предмет безвкусицы и однообразия музыкально-юмористических радостей.
Есть, правда, еще одна сторона ТВ, к которой они всегда внимательны – это кадровые подвижки в телекомпаниях и миграция по эфирному небосклону телезвезд.
Великая страда для них начинается в тот момент, когда в стране происходит масштабный теракт, и тогда пишущие принимаются тщательнейшим образом отслеживать, кто на каком канале что сказал. И что не сказал. И что показал, а что не показал. И живьем или в записи.
В эту пору телекритика состоит в хватании каждого, кто появляется на экране, за язык, в ловле «говорящих голов» на слове, в бесконечных укоризнах в адрес руководителей каналов, не осмелившихся снять рекламу, переверстать сетку, в жалобах на путаницу и противоречия в цифрах и т.д.
Телеобозреватель исходит из того, что сценарий поминутно расписанной катастрофы был уже известен телевезионщикам, а они возьми, да и перепутали все, поставив тем самым зрителей в глупое положение.
Разоблачения такого рода – работа настолько увлекательная, что, когда иссякает источник этого кайфа, начинается «ломка», в ходе которой приходится искать иные сферы приложения нерастраченной энергии обличения.
В чем-то это похоже на труд новостников. Они тоже очень скучают без острых событий. И тогда приходится их придумывать, додумывать и драматизировать.
Претензия к власти становится привычкой. Более того, манией, помноженной на фобию. Все, что ни происходит на телеэкране, - это следствие заговора государственных институтов против гражданского общества. В конце 80-х годов с целью запудривания мозгов простым людям был допущен в эфир Кашпировский, теперь – Петросян.
Что выпадает при этом из поля зрения телекритиков, так это содержательность формы самих программ, их образность, амплуа ведущих, их артистизм…
Выпадает также вся художественная часть репертуара. Как правило, сериалы – самый популярный формат на ТВ – не замечаются. Замечаются наиболее амбициозные или скандальные проекты, вроде «Звезды эпохи», «Есенина».
Сейчас обратят внимание на «Мастера и Маргариту». Уже обратили. В первую очередь, на рейтинговые очки сериала. (Они фантастические). На бюджет проекта. (Он рекордный). На то, видны ли миллионы долларов на экране. На актерский кастинг. На то, какие артисты были отвергнуты режиссером, а какие сами отказались от лестных предложений. Сопутствовали ли создателям в ходе работы какие-либо мистические обстоятельства? Все это будет сдобрено многочисленными интервью с участниками проекта, а также впечатлениями вип-зрителей. (Характерный пример: в газете «Известия» своими впечатлениями о сериале уже поделился Жорж Бенгальский отечественного ТВ – Андрей Малахов).
Еще телеобозреватели по описи примут от режиссера персонажей, ударные реплики, яркие подробности любимого романа. Что же касается собственно художественной стороны того, что нынче называется «продуктом», то это они оставят на рассмотрение профессиональных критиков, у которых до этого руки не дойдут.
Отчасти потому, что коротки. Отчасти по той причине, что это без надобности самим газетам, даже самым респектабельным из них. «Коммерсант» обратил в свое время внимание только на рейтинговые позиции «Идиота» и «Штрафбата». «Дело о «Мертвых душах» и его не удостоились в виду невыразительности процентов. «Известия» отделались от сериала Павла Лунгина и Юрия Арабова одной фразой своего телеобозревателя: «Ни богу свечка, ни черту кочерга». Потом догнали и припечатали: «Не формат!»
Может быть, телеобозреватели и хотели бы серьезно разобраться во внутренних сцеплениях образов, в смысловых обертонах произведения, но они действительно этому ремеслу не обучены; они не владеют необходимым инструментарием художественной критики. В силу этого обстоятельства им приходится избегать разговоров об эстетике телепродукта и подменять культурологический анализ мнением.
Но, похоже, в дальнейшем делать это будет все более затруднительно.
Еще сравнительно недавно ТВ было исключительно полем политической борьбы партий и кланов за власть, за ее определенный режим, за информационный авторитет самого ТВ, за статус Четвертой власти.
Побочным и, видимо, неожиданным эффектом колонизации государством эфирного пространства, стала перекачка творческой энергии из информационно-аналитического вещания в документально-художественные проекты. Именно последние стали содержательным ядром современного ТВ. Смыслы теперь надо искать в исторической документалистике Николая Сванидзе, в общественно-значимых сериалах «Штрафбат», «Дети Арбата», в сложносочиненной игре Юрия Арабова с гоголевскими мотивами, в киноиллюстрациях «Мастера и Маргариты», во взаимодействиях постсоветского гражданина с прозой Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и Александра Солженицына «В круге первом» (телеэкранизации этих романов мы скоро увидим).
Отделаться суждениями литературных критиков, сверяющих текст, звучащий с экрана, с текстом, размещенным в книге, разумеется, можно было бы. Как можно было бы удовлетвориться соображениями кинокритиков о качестве «картинки», о плотности кинематографического текста перевоплощенного произведения.
Проблема, однако, в том, что телекоммуникация достаточно специфична. В силу своей массовости и синхронности она более тиранична по отношению как тех, кто находится по одну сторону экрана, так и тех, кто пребывает по его другую сторону. И производители и потребители в телеиндустрии находятся на таком жестком поводке зависимости друг от друга, который и не снился в самом страшном сне ни литераторам, ни кинематографистам, ни мастерам театра.
На ТВ стереотипы восприятия, жанровые образования, типологические основания, всевозможные телеформаты прочны, как железобетонные конструкции. Их не отбросишь, но внутри них можно, как показывает опыт, работать и даже иногда высекать искры мысли и чувства, расшибая лбы. Как это сумел сделать в «Твин Пиксе» Дэвид Линч. А можно еще вспомнить такие недюжинные явления, как «Клан Сопрано» и «Покойник всегда прав», «Секс в большом городе».
Во всех других сферах художественной деятельности критика никогда не ограничивалась раздачей пряников и экзекуциями. Она еще вникала в подсознание произведения и рационализировала его. В этом отношении она была его художественным продолжением.
Отчетливо помню, как в пору первой публикации «Мастера и Маргариты» остро ощущался дефицит не оценочной, а как раз интерпретационной, смыслообразующей критики романа.
Известные и неизвестные театральные инсценировки булгаковского сочинения – это его критика. С этой стороны постановка Юрия Любимова – не более чем сценическо-критическое эссе, созданное по мотивам первоисточника.
Парадоксалист Уайльд вообще считал, что всякий художественный жест есть проявление художественной критики, что любое худпроизведение – это в завуалированной форме худкритика. И что сам художественный процесс – круговорот критики в космосе культуры. Если угодно: критика критики. И разве сам роман Булгакова, пронизанный полемикой с религиозными мыслителями, с литературной классикой, не есть тому прямое подтверждение.
Телевизионное прочтение «Мастера», не представляя интереса со стороны сугубо эстетической, примечательно как явление социо-культурное. Это ведь экранизация не столько литературного источника, сколько массовых представлений о нем. Это еще индикатор уровня понимания массовым читателем знаковой беллетристики. Высокие рейтинги показа говорят также о подспудном интересе современного зрителя к окультуренной игровой мистике. Как кассовый триумф «Ночного дозора» сказал о том же самом.
Внимания телекритиков, впрочем, достойны не только заметные телеэкранизации, но и не замечаемые рядовые сериалы, поскольку именно в них вполне нечаянно отражаются представления толпы о тех или иных ценностях, идеалах, мечтаниях.
Вот, собственно, что могло бы стать предметом телевизионной художественной критики, если бы таковая была.
|
