Старое итальянское искусство - это великое искусство. Говоря на противном новоязе, особенно противном в данном случае, - большой национальный брэнд. И он до сих пор работает не только по прямому своему назначению - доставлению полноценного эстетического удовлетворения. Выставки старой итальянской живописи в наших краях редкость. Была год назад «От Джотто до Малевича» в Пушкинском, но давно кончилась. Инициирована эта выставка была высшей дружбой президента Берлускони с президентом Путиным и стоила больших бюджетных денег. Следующая будет не скоро – дорого это и очень хлопотно. Наши музеи не богаты и, честно сказать, не слишком амбициозны, чтобы трудиться над большими проектами и привозить в свои стены шедевры.
За неимением гербовой, пишем на чем придется. Два больших московских музея открыли в прошлую пятницу две маленькие итальянские выставки. Исторический музей – «Культуру вина». В прошлом году там проходила выставка про культуру обуви. Обе экспозиции построены по отработанной схеме - немного великого итальянского искусства соединяется с другими приятными национальными итальянскими брэндами – обувью, вином, мебелью, модой. Таким образом, старое искусство должно помогать современному экспорту.
Собственно живописи и скульптуры на таких выставках немного, но обязательно в афише стоит какая-нибудь очень важная для истории искусств фамилия. Допустим, если выставка про обувь, то на ней могут показать какую-нибудь крошечную почеркушку Микеланджело, где титан Возрождения разминал руку перед тем, как изобразить обутую ногу библейского героя Сикстинской капеллы.
В случае с вином были обещаны "произведения Пиранези, Вероккио, Манфреди и других художников". В результате показали чуть-чуть занимательных предметов вроде пресса для отжима винограда прошлого века и станка для закупоривания бутылок позапрошлого. Плюс несколько античных времен кратеров с росписью на тему пиршества, флягу средневекового пилигрима, пару старинных графинов и бокалов муранского производства, два десятка гравюр и десяток картин на темы, близкие заданной. Кроме изображений Бахуса, одну «Тайную вечерю», сомнительно подходящего «Лотта с дочерями» не очень известных художников, но все же 17 века. Уместный сюжет «Пир в Канне Галилейской» был представлен гравюрой. Эту скромную художественную выставку ( у московских вельмож итальянские коллекции были куда значительней) разместили в парадном зале Исторического с почетом, честно сказать, не заслуженным. Но выставка эта - хоть и художественная, но о вине, и предусматривает дегустацию.
Итальянская сторона была уверена, что она должна быть бесплатной. Принимающая русская на этот риск не пошла и решила выпустить специальные билеты, цена которых приток посетителей могла бы разумно ограничить и цивилизовать. Свободная раздача выпивки и закуски (кроме вин разных областей Италии, дегустировать предложено сыры и колбасы) не предусмотрена неписаными правилами поведения в музее. Даже на вернисаже почтенная публика забылась – напилась и с боем брала десерты.
Вторая итальянская выставка открылась в Пушкинском музее и представила полтора десятка произведений современных европейских художников (в том числе и русских), сотворенных на стекольной фабрике в Мурано. Хозяин этого старинного производства решил заниматься не сувенирной банальностью, а создавать арт-объекты. Результат вышел прекрасный, потому что из любой какашки, придуманной ироничными художниками, стекольные мастера выдували нечто радостное и красивое. Некоторые художники, надо сказать, не ерничали, а сразу задумывали прекрасное, так что у них результат оказывался еще приятнее и красивей.
Такие выставки с помощью старого искусства продвигают не вино или художественное стекло, они продвигают Италию. После их просмотра хочется не просто выпить, а выпить итальянского вина на его родине. Под синим небом, золотым солнцем, в непосредственной близости с великими произведениями самого великого из всех национальных искусств, с народом, у которого такая крепкая алкогольдегидрогеназа, что он не знает ни ужасов похмелья, ни мучительных приступов застольной антологической тоски. Правила торговли учат, что один брэнд хорошо, а два вместе во много раз лучше. Тот же принцип действует и в музейной жизни - итальянское искусство даже в микроскопических дозах способно вскружить голову, если восприятие подогрето винными размышлениями. Что же до муранского стекла, то покупать его тянет только в Венеции. В других местах оно кажется мещанской стекляшкой.
Венецианская роскошь, избыточная и гармонизированная, вообще необычайно стимулирует расточительство. Вокруг столько благородного старого золота и великолепных архитектурных излишеств, что хочется срочно заиметь в личное пользование что-то золотое, бархатное и переливчатое на сумму, предельную для туристического кармана. Хоть стеклянную конфетку за пару евро, хоть кольцо в лавке на Риальто за сотню.
Сейчас много пишут о том, что нет искусства элитарного и массового, все смешалось. Это не имеет отношения к старому искусству – оно не тиражируется и не увеличивается в количестве. Любой бытовой предмет, самая заурядная по живописи картина, прожив три сотни лет, становится антиквариатом. Возраст только накручивает цену. Хранящая вековые традиции и памятники культуры нация выигрывает, строя на них свой новый бизнес. Всякие дольче и габаны, стильная обувь, вкусная ветчина, пахучий сыр и качественное вино производятся только на качественной культурной почве.
Теперь смотрим, что у нас. Года полтора назад один московский чиновник признался, что столичный мэр задумал привлекать в Москву туристов на празднование Нового года затейливой иллюминацией. Смешно, правда? Светящиеся лампочки, в Москве очень скромные, не продашь сами по себе. Русская водка, конечно, всемирно потребляемый напиток, но по-настоящему пьется она в нашем душераздирающем климате. Матрешки отлично идут на фоне варварской окраски куполов Василия Блаженного. А кроме как на него, на что теперь смотреть в городе, давно потерявшим амбиции стать Третьим Римом? Каким видом заманишь сейчас интуриста? Из новой гостиницы «Москва» будет виден только пейзаж имени Церетели и свежевыстроенный Манеж. Не великой культуры представители.
Конечно, когда мы потеряли свой родной город, когда в нем почти не осталось места, на котором, оглянувшись, можно задохнуться от нахлынувшей радости (разве только Соборная площадь, но и там ремонт), об интуристах думать странно. Мы и не думаем. Но уничтожив наш город в его исторической самобытности, столичные власти и неразумно жадный московский строительный бизнес разрушили не только дома, улицы, переулки и площади, не только наши личные воспоминания, но и блины на Масленицу, пирожки с капустой, кислый квас в жару, рюмку водки после мороза, привычку вечерних прогулок по Бульварному кольцу (вместо этого привычны автомобильные пробки на Кольцевой дороге) и четкие правила ежедневного выживания в метро.
Они подпортили славу не ими созданных брэндов – великого русского романа, чтимой миром архитектуру русского авангарда и уникальной тоталитарной сталинской архитектуры. Конечно, мы попиваем водочку и печем блины, смотрим на высотки, хотим квартиру в доходном доме и наблюдаем попсовый сериал «Идиот» по телевизору – но все это какая-то имитация, макет в натуральную величину, как храм Христа Спасителя, как borsch в заморском ресторане Samovar. Москва перестала помогать нам лучше понимать себя, бунинский «Чистый переулок», сцены пожара из «Войны и мира», картину «Чаепитие в Мытищах». И, может быть, причина провала телеверсии «Мастера и Маргариты» в том, что его частично снимали в Питере? И музеи у нас совсем захирели, выставки делают какие-то малохудожественные. Нет гармонии в отечестве, скудеет культурный слой. Спасаемся в Италии.
|
