Существуют дороги, которые содержат в себе энергетику притяжения, питаемую прямо от истоков национальной культуры. Главная из таких у нас – это трасса Москва-Петербург. Случилось и мне недавно прокатиться по ней на новенькой, ещё не прошедшей младенческого возраста серенькой машинке отечественного производства. Вырвавшись из застоялых утренних московских пробок, машинка резво пустилась обгонять, кого могла, и пропускать тех, кто мог ещё лучше. Тут-то и сказалось отсутствие какого-либо минимального аудиооснащения в салоне. Ну, хоть самой дохленькой, древненькой магнитолки, создающей шипяще-свистящий, но всё-таки звуковой ландшафт. Под палящими лучами солнца, тюкаясь изредка носом в руль, пришлось петь во всё горло протяжные и унылые русские песни, ибо даже непротяжные тоже получались как-то по-русски протяжно.
Сам историко-культурный бэкграунд трассы рождал ассоциации с подсвистывающими ямщиками на облучках, понтующимися друг перед другом своими расписными колокольчиками-говорунами. Мода на тогдашний транспортный аудио-тюнинг возникла на Валдае – одной из центральных стоянок между Москвой и Питером.
История бренда «валдайский колокольчик» весьма примечательна. Оказавшись на выигрышной торговой точке (главная ямская стоянка примерно на полдороге между столицами), производители колокольчиков смогли создать уникальный миф своего товара – причём не как-нибудь, а из материала политической истории, т.е. новгородской фронды. По легенде, колокольчики отливались из осколков новгородского вечевого колокола, который по приказу царя Ивана III был арестован, лишён «языка» (т.е. била) и отправлен в Москву, чтобы с новым языком звучал он согласно со всеми русскими колоколами и не проповедовал бы больше вольницы. Но, по чудесному провидению, пленник до Москвы так и не добрался, а разбился вдребезги на склонах Валдайских гор. Участливые валдайцы собрали кусочки колокола и переплавили их на дуговые колокольчики, чтобы в каждом таилось сердце новгородских свобод.
В логике брендинга валдайских колокольчиков заложено право на приобретение индивидуальной свободы – и, соответственно, индивидуального пространства, обособленного от территории тотального государства. Именно наличие предмета, подтверждающего это право, открывает возможность демонстрации собственного социального статуса – и, тем самым, влияния на окружающую среду. Когда в 19 в. развернулась борьба с повсеместным использованием колокольчиков, ямщики наперекор градоначальникам упорно продолжали позвякивать ими на улицах. И громыхал по тогдашним трассам индивидуальный звук великолепной по тем временам механической аудиосистемы, состоящей из центрального колокольчика-баса, боковых колокольчиков-среднечастотников и ошейников с бубенцами (это, наверное, «пищалки»).
Современные системы пространственного звучания в концептуальном и целевом смысле от тогдашних бубенцов не отличаются ничем – и те, и другие служат для утверждения и разворачивания человеческой идентичности. «Моя машина – это тоже я» работает для всех автолюбителей (от владельцев лимузинов до обладателей старых копеечных доходяг). В одних случаях это навороченная мультимедийная система с подвесным монитором на потолке салона, DVD-ресивером, НЧ/СЧ- динамиками, сабвуферами, которые чуть ли не подбрасывают машину при каждом ударе «супербаса». В других же, в логике «а зачем козе баян», – магнитола с колонками, чаще всего бросовые, но иногда бывает и так, что они стоят ненамного дешевле (если не дороже) самой машины. Дело тут и в том, что, обустраивая машину для себя, ты создаёшь её для демонстрации перед другими.
Индустрия car audio, реализовывая социальный заказ на организацию индивидуальных потребительских сред, ориентируется в первую очередь на мужскую целевую аудиторию. Поэтому технологии маркетинга в этой сфере упирают не столько на моду как таковую, т.е. на имидж бренда, сколько на симулирование разнообразия функциональных возможностей. Салон в процессе осуществления гениального дизайнерского решения наполняется кучей жутко удобных опций, которые призваны существенно облегчить жизнь автоаудиолюбителя. Например, пульт для магнитолы. Или выносной полноцветный дисплей к ней. Или память на сто двадцать радиостанций. Или наличие возможности читать какой-нибудь хитрый аудиоформат, в котором никто никогда ничего не выпускает. Или… короче говоря, большинством опций «целевой потребитель» никогда не воспользуется, однако за кружкой пива в компании он непременно будет с гордостью перечислять номенклатуру технических выкрутасов.
Принцип потребительской иерархии работал уже в эпоху аудиосистемы валдайских колокольчиков. Например, в производство моделей «представительского класса» подмешивали серебро (якобы это придавало особое звучание). Потом с гордостью выштамповывали на самих колокольчиках лейбл изготовителя (кузнец Потапов), его ходовые рекламные слоганы (типа «купи - не скупись, езди – веселись»), имя покупателя («для юнкера Хвостова») и обозначение доли серебра. Для официальных людей – ещё и гербового орла тискали: как же, начальник едет! Мигалок-то ещё не было, да и номеров с большим флагом тоже, а демонстративную функцию транспортного средства надо было реализовывать в каких-то эксклюзивных атрибутах.
Атрибуты, разумеется, становятся привилегиями, как звёздочки на погонах. А их расположение – манифестацией стиля жизни. Понимаемого через присоединение к бренду – а, значит, и к стилю, который он транслирует собой. «Слушай в объёме, живи в движении» (Panasonic) – чем не «купи – не скупись, езди-веселись» (кузнец Потапов)? Мобилизующая программа, заложенная таким образом в вещи, посягает на наше частное пространство, и в этом смысле мы является жертвами этой индустрии: мы покупаем её, она же «покупает» и переустраивает нас самих.
Однако при раскручивании моды на иллюзорную функциональность (наравне с не менее иллюзорными фетишами вроде мобильности, эргономичности, эффективности, безопасности и т.п.) car music оказывается одним из главных ключей к символической коммуникации между тобой и миром дороги. Опытные путешественники говорят: «Ты должен слушать ритм трассы». Соответствие ритму, попадание в этот ритм часто оказывается чуть ли не решающим фактором в профилактике аварий. Какой ритм ты себе задаёшь, так и ведёшь машину – и уже не выскочишь на встречную без нужды, даже если торопишься.
Мне здесь вспоминается случай с одним нашим знакомым, строгим благочестивым батюшкой из сельского прихода. После пасхальной службы он ехал по трассе на своей «Ниве» из храма домой, километров за 80. Дорога длинная, ночь, никого, спать хочется. Включил кассету с церковными песнопениями - ещё больше носом заклевал. Махнул рукой и со словами «прости, Господи» врубил на полную «Маасква - звенят колокола, бум, бум….» Так и доехал, пугая редких таксистов невиданным зрелищем.
…А трасса Москва-Питер живёт всё той же, открытой ещё Радищевым и Пушкиным жизнью, вбирая в себя всё новые форматы. Гаишники продают свою полосатую палочку, мелькающие заправки поражают амплитудой цен на бензин, в безлюдных местах откуда ни возьмись стоят тётушки с дымящимся самоварами и пирожками. Стоят деревни, с названиями, оставшимися ещё от конной трассы. Одна называется Харчевня, но в ней нет ни одного ресторана. Другая – Мед, но в ней нет ни одного питейного магазина. Третья – Опочивальня, в которой, разумеется, нет никакой гостиницы. А то вдруг попадается какой-нибудь населённый пункт Эммаус – и ты ломаешь голову, откуда в этих тверских болотах взялся сей библейский топоним. Порой из-за поворота появляются одинокие часовенки, в былые времена информировавшие о границах губерний. Теперь же эту роль выполняют плакаты «ГИБДД Новгородской области желает вам приятного пути» - особенно приятно, если только что отдал сотню-другую за превышение.
А вот и питерские вечерние пробки. Угрюмые ползущие машины с потухшей идентичностью – что толку в табуне под капотом, если едешь как на телеге, пять-десять километров в час? Только и остаётся, что слушать свой колокольчик, звенящий из боковых дверей голосом диджея свежепойманной радиостанции. Всё как двести лет назад.
|
