Министр отечественной культуры Соколов возвысил свой голос против пения под фонограмму: "Мое отношение к фонограммам плохое. Я бы поддержал идею о том, чтобы певцы пели только живыми голосами".
Трудно не согласиться с министром, фонограмма и вправду – не более чем злая, обидная профанация. Вам подсовывают музыкальную шкатулку вместо музыки, торжествует принцип ухудшающего отбора: поставщик музыкальной шкатулки ставит знак равенствтва между шарманкой и искусством. Принципиального отличия между одним и другим никто никогда не оспаривал, но и не отстаивал рьяно, не полагая борьбу с фонограммой насущной необходимостью и отстраненно смиряясь с окружающей действительностью во всей ее безысходной унылости. Потребовался взгляд на культурную ситуацию столь же отстраненно-надмирного, сколь и пассионарного экс-ректора консерватории, чтобы масштабы близкого апокалипсиса явились в натуральную величину: музыканты водят смычками по пластмассовым скрипкам без струн, Елена Образцова открывает онемелый рот, а из скрытых динамиков плывет ненастоящая, бездушная, электронная Кармен. Надо, конечно же, немедленно запретить фонограмму, очертить мелом спасительный круг, и злая нечисть бросится прочь из храма искусства, неловко застревая в проделанных насвистанными продюсерами щелях, а сильный, чистый голос Людмилы Зыкиной возвестит о наступлении долгожданного рассвета.
Впрочем, будто понимая сомнительность собственных попыток, Соколов добавил: “Этот вопрос находится вне моей компетенции”. Но интеллигентская рефлексия министра быстро нашла живой отклик среди куда более приземленных борцов за культурную первородность. Фактотум Соколова, руководитель департамента внешних связей Минкульта, а в прошлом шоумен и депутат Андрей Вульф обрушился на фонограмму в крайне эмоциональных выражениях: "Я считаю, что эстрадное исполнение под звуковую и инструментальную фонограмму - это мошенничество, обман потребителя, деградация культуры, дебилизация публики, и самая главная преграда на пути развития цивилизованного шоу-бизнеса в стране!”. Вульф добавил, что в свою бытность депутатом вместе с коллегой Кобзоном внес законопроект о запрете фонограммы, и этот законопроект будет вскоре рассматривать нынешняя, уже четвертая Дума.
Зажигательность депутатских речей понятна, ибо расчет прост. Расчет - не на качественного потребителя музыкальной продукции и не на качественного поставщика ее. Расчет на пипл, который хавает. К пиплу проявлено неуважение, но - обидчики пипла разоблачены. Разоблачение обидчиков, обманщиков, двурушников и диверсантов, большевиков, жидов, еретиков, чиновников, - всех благодетелей и экс-кумиров, напичкавших сосиски туалетной бумагой, – старинная русская забава. Радостно и сладостно обманувшись, народ наш любит после разъяриться. Так и здесь: ату его! – крикнет Вульф, и энтропия в момент сменится сладостной садомазохистской истерикой, народ потребует силиконовой крови популярных исполнителей и их продюсеров: разбойники, воры, уроды! Собака не той породы!
Логика, что и говорить, исторически справедливая, однако Вульф не учел важного факта, который простительно было не принять во внимание высоколобому консерваторскому музыковеду Соколову, но который должен твердо знать любой шоумен: силиконовая грудь и есть самый настоящий, непреложный и подлинный факт массовой культуры. Народу не нужны шесть часов живого пения Кобзона, он давно уже влюблен в слух о кобзоновском парике. Искусственная кожа, контактные линзы, электронная песня и удаление жира методом липосакции куда ценнее в культурном отношении, чем верхнее “ля”, бережно сохраненное Образцовой для консерваторских старух с нотами на коленях – тем паче что они его уже не слышат: оглохли. Массовая культура – рыночный продукт, а на рынке спрос рождает предложение, но никак не наоборот. Артист не поет, но открывает рот и смачно плюет в рожу дураку-слушателю, и мазохист в партере сладостно утирается, и плачет под забубенную фонограмму, любит, ненавидит, радуется и печалится. Вместо спасительного круга давно уже очерчен порочный, который не разорвать. Так и живем.
Все это хорошо понимает многострадальный народ наш. Отлично понимают это и духовные пастыри, окормляющие его смикшированным талантливыми звукорежиссерами механическим пением. Негласный контракт, незыблемый и железобетонный, может разорвать лишь контрагент. Или напугать угрозой разрыва, коли возникло желание пересмотреть условия контракта. Здесь надобно надуть щеки, сделать страшное лицо, топнуть ногой, театрально подтолкнуть шоу-бизнес к краю бездны – и тогда он испугается, заскулит, вспомнит, чье мясо съел, и найдет способ задобрить депутатов Государственной Думы - как нынешних, так и бывших.
|
