Оказывается, прошел фестиваль «Открытая сцена». Состоялся даже круглый стол по его поводу. Обнаружены события были почти случайно. Старания об информировании предпринимались, но все это походило на необязательный спам. Даже мой заинтересованный взгляд вычитывал в рассылке что-то невнятное – опять у них там нечто экспериментальное для своих, молодых и продвинутых, происходит. На этот раз меня удалось соблазнить темой клубного театра, представители которого обещали участвовать в семинаре.
Я – не «классический» театральный критик. Обязательств перед цехом у меня минимум: охваченная адресными книгами театральных рассылок, я, занятая своими делами, периодически заскакиваю в театр и быстро оттуда выбегаю со словами: «Всё понятно, всем спасибо». «Поторчать» в театре подробно поспособствоало также мое кураторство оригинального проекта «Театрон», о котором увлеченные прагматикой, видимо, еще помнят. То есть исходные позиции мои таковы, что в описываемых просторах московской театральной жизни я присутствую отсутствуя.
Так вот, знаете ли вы, что московское правительство с 2001 года ввело и разработало систему грантов для независимых театральных деятелей? И не только для молодых. А то, что таких грантов в год выделяется 30? И каждый из них равен примерно 23 тыс. долларов? Ежегодно Москва имеет 30 независимых проектов, т.е. спектаклей, поставленных и сыгранных не в рамках репертуарного театра. Видимо, кто-то в курсе. Но сейчас я выступаю в очень приятном качестве представителя, скорее, публики, нежели профцеха, публики, заинтересованной именно в неформатном театре. Интерес опять же сугубо наблюдательный.
Жизнь стала удивительней: интересно пронаблюдать за тем, кто и как на ситуацию с надвигающимся театральным рынком реагирует, кто боится, кто отчаянно бьется и манифестирует, кто тихо сидит «под кустом», слабо обозначая жизнедеятельность и сдавая залы антрепризам и рок-музыкантам. Есть на что посмотреть, есть что поанализировать. СМИ, электронные в том числе, каждый представляют картину, пусть не полную, но достаточную. Как базовые анализы – историю болезни не напишешь, но приблизительный диагноз – недомогание – поставить можно.
В моей картинке «Открытая сцена» рисовалась таким аппендиксом, маргинальным отростком – явление молодых небогатых интеллектуалов таким же молодым, небогатым и образованным. Виделось боковым зрением нечто в черном кабинете сцены, где два стула, два артиста, тоже в черном да ситцевом, говорят тексты, похожие на прозу Гришковца, приправленные веселой чернухой братьев Пресняковых. Мозги, слегка отравленные в свое время модной немецкой драматургией, не желали принимать российские игры в «душевный раздрызг выросшего поколения». Для молодых все это – и пусть они… Мы свое отсмотрели, когда, сдав научный коммунизм, оказались в рыночной экономике, упразднившей распределение по предприятиям.
Про научный коммунизм и распределение – не для красного словца. Репертуарный театр – то немногое святое, что уцелело в боях. Труппы формировались еще, когда было распределение (не о звездах речь), коим управляли худруки, средний возраст которых на начало 21 века составлял около 70 лет…
Первая театральная революция, как и положено, произошла в Петербурге. На этот раз мирным путем. И как-то так сложилось, что как раз в те времена, когда театральный ландшафт еще не утратил для меня привлекательности, на нем нарисовались обожаемые нынче всей страной питерцы, заявив, что молодая высококлассная режиссура есть: она знает не только ЧТО сказать, но и КАК - язык, которым она высказывается, понятен и востребован.
В Москве, с ее известной инерцией, такого не было. Московская мэрия с помощью московских умных критиков это поняла. И тихо устроила революцию сверху: комитет по культуре разработал целый проект, положение о грантах. И началось. Только как-то уж действительно очень тихо. Причем, совершенно не понятно, почему никто по этому поводу ежегодно не пиарится? Господа, в нашем городе ежегодно тратится около 600 тыс. долларов на поддержку независимого театра как институции, и об этом никто не шумит. Удивительно, за меньшие деньги раньше кричали громче.
А что, собственно, шуметь? Шум нужен, чтобы денег дали, а если их дают по-тихому, то и освоение бюджетов не терпит публичной суеты. Замечательно, что отчетность грантополучателя сводилась к показу нескольких премьерных спектаклей? И всё.
Вернемся к информационному поводу. Недавний круглый стол стал в определенной степени манифестацией рыночного инфантилизма молодых людей, которые, как я поняла, те самые режиссеры, уже не однажды освоившие гранты. Не перечисляю фамилий потому, что они – для фанатов «Открытой сцены». Единственным опознанным мною режиссером стал г-н Рыжаков, чья фамилия как-то не коррелировалась с описываемым проектом. Кстати, выступления известного мне режиссера выгодно отличались от остальных речей зрелой мужественностью современного художника. Он искренне благодарил чиновников за предоставляемые периодически возможности и требовал от собравшихся перестать требовать от мэрии дополнительного участия и признания. Я вообще с трудом вникала в смысл некоторых высказываний обиженных молодых людей, заявляющих о невнимании чиновников именно к их продукту. Недоумение сменилось удивлением понимания: один из режиссеров заговорил о формировании социального заказа. Вспомнился научный коммунизм. «Хорошо бы, - говорил длинноволосый юноша, – если бы экспертный совет отслеживал потребности современной публики и формулировал задачи, определял, что сейчас наиболее востребовано зрителем». Вот так. Про научный коммунизм – была шутка. И речь юноши была не лишена зрелости и здравого смысла. Используя понятия госплана и нелюбимого нами прошлого, человек воззвал хотя бы к здравому смыслу, не предполагая, что такой заказ строится на серьезных социологических исследованиях, на которые нужно потратить ни один грант…
Узнали бы режиссеры, сколько такое исследование стоит, что денег на собственно проекты останется меньше, о соцзаказе бы не говорили. Картина нормальная: творцы требуют от чиновников и критиков обслуживать их интересы по всем правилам мирового продюсинга. Исследования, внимание, включающее пиар и рекламу, а то какое же это внимание, когда твоя публика тебя не знает. Не знает, что она – твоя. А все деньги уже потрачены на постановку. Разработанное положение о грантах не включает в себя строк о сопровождении проектов. По словам Михаила Пушкина – директора центра на Страстном, случилось «затоваривание»: продукт произведен, 2-3 раза показан на той или иной площадке, что с ним делать? Он есть, но не продается. Не продается, так как для продажи его нужно рекламировать. На рекламу денег нет.
Встречный вопрос: а о чем думали, с такой программой и за такие деньги затеваясь? Что грантов, реально используемых, будет не 30, а 3? Да, говорят, что из тридцати реального проката достойны именно 2-3 за год. А, может быть, эту цифру можно было отследить с самого начала, тщательней фильтруя заявки? Может и денег нужно меньше? Грантов выдавать меньше, суммы делать побольше, закладывая в них затраты на дистрибуцию.
Собственно, к этой мысли круглый стол и привел собравшихся. Прозвучала также тема «воспитания публики», театралам понятно, откуда такие мысли – от представителя театра Анатолия Васильева, много лет ратующего за «народную тропу» к месту, где священнодействует художник: вывесок не надо, если там искусство, тропа не зарастет – сами придут. А если не пришли – значит, нехорошие, невоспитанные, «не наши».
Честно сказать, тема «невоспитанности» не получила развития в обсуждении реальных проблем дистрибуции. Публика должна знать, что она публика, должна иметь информацию. Нужно сказать, «товарищество» вокруг «Открытой сцены» придумало, как выкрутиться, не заморачиваясь по поводу саморекламы. Идея блестящая. Существуют площадки, с уже прикормленной публикой (в пиар вложившиеся): центр Мейерхольда, центр на Страстном, центр Казанцева и Рощина, театр «Практика», Театр.doc. Так как эти залы публика посещает, ее контингент сформирован, то, оценив проекты «Открытой цены» как резонирующие с программами перечисленных площадок, билеты нужно продавать совместно. И это не паразитирование на брендах, а создание комьюнити по принципу «длинного хвоста». Возникшая частная неувязка с дистрибуцией спектаклей «Открытой сцены» послужила основой для объединения уже известных театров.
Рассказывая ситуацию, еще раз ее анализируешь. И самый интересный вывод. Чиновники, поддержав независимый театр таким «недостаточным» образом – деньгами только на постановки, забыв об издержках на «пост-продакшн», вынудили-таки творцов задуматься о проблеме дистрибуции готового продукта. Некоторое осознание того, что сегодня «искусство творить» никак не первичнее «искусства публиковать», произошло даже на этом герметичном пятачке культуры. И хоть для успокоительной подстраховки создано нечто продюсерски-подобное – ассоциация «Свободная сцена», - дискуссия направила «молодых и продвинутых» в свободный путь, обозначив его очевидные опасности.
|
