Зураб Церетели – кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Четвертого января сего года он получил эту награду из рук президента РФ Владимира Путина. Так, в один и тот же день Россия дважды продемонстрировала свое величие: настояла на цене в $230 за тысячу кубометров газа для Украины и поощрила монументалиста. Держава, испытывающая жесточайший комплекс неполноценности, выпила пару таблеток экспансионистского антидепрессанта и, похоже, успокоилась на время.
Но велика земля наша, да порядку в ней нет. И вот грянул гром: против Зураба Церетели возбудили сразу три уголовных дела. Сначала небо затянуло тучами – поползли слухи, нехороший шепоток в парадных. Фасад здания Академии Художеств Церетели, что на Пречистенке, выглядел со своим тбилисским евроремонтом и джипами как-то особенно нелепо на фоне высоких грязных сугробов. Публика встревожилась. Но природоохранная прокуратура не хотела признаваться в том, что машина запущена, мялась и мямлила. «Никаких уголовных дел пока не планируется – сейчас лишь ведется проверка», - говорил главный природоохранный прокурор Сергей Воронов. А через несколько дней последовало официальное сообщение. Сам Церетели высказался лапидарно и жизнерадостно: «Чепуха и блеф!».
Просвещенная публика, обнявшись с концептуалистом-галеристом Маратом Гельманом, поди, должна плясать и радоваться: прищучили ужо батоно Мамая. Но вот при чем тут охрана природы? Только ли в том дело, что у нас нет культурноохранной прокуратуры, старинноохранной прокуратуры, московскоохранной прокуратуры? Именно поэтому новость об уголовных делах, нацеленных на Зураба Константиновича, не вызвала ни малейшего движения в обществе нашем. Никакой реакции. Вообще. Никто не ждет, что Петра Первого постигнет судьба Феликса Дзержинского. Хотя, казалось бы, справедливостью это называется. Энтропия общественная настолько сильна, что, похоже, всем все равно. Церетели и прокуратура воспринимаются как равновеликое зло. Как природное бедствие. Языческое сознание народа мешает ему быть хоть немножечко протестантом. Так что дело не в этом. Не в Дзержинском, не в Петре Первом, не в памятнике российско-грузинской дружбе, не в Манежной площади и не в изысканности художественных вкусов Олега Митволя. И вообще. Дело не в придавленном бронзой столичном центре. Дело – в окраинном пустыре.
В 1992 году Церетели выиграл тендер на строительство в Нижних Мневниках Детского парка чудес – русского Диснейленда. Камень с соответствующей надписью стоял посреди чахлого поля, окруженный со всех сторон пустыми пластиковыми бутылками, банками из-под пива и пакетами из-под чипсов. Он был виден каждому, проезжающему по улице Нижние Мневники из полупролетарского Покровского-Стрешнева в элитное Крылатское и обратно. Москвичи и гости столицы ждали, когда на заброшенных 300 гектарах земли возникнет этот самый большой в мире Диснейленд. С аттракционами и уменьшенными копиями Кёльнского собора, Эйфелевой башни и Собора Парижской богоматери.
Чудо все не появлялось, но космические корабли не спешили бороздить Большой театр. Большим стилем стал стиль большой в буквальном смысле слова, церетелиевская сентиментальная гигантомания. И тут вдруг на лике каменном державы появилась привычная гримаса. Церетели предъявили претензии сразу по трем пунктам: неуплата налогов, незаконное предпринимательство и нарушение режима особо охраняемых природных территорий. Первые две формулировки – постсоветские юридические трюизмы. Без их помощи, как мы хорошо знаем аж с 2000 года, невозможен на Руси спор хозяйствующих субъектов. Ввиду традиционности, эти аргументы не страшны: у Церетели явно припасены контраргументы. Третий пункт (берегите природу, мать вашу) – вне зависимости от юридического исхода дела – заслуживает куда большего внимания.
Когда глава Минприроды Олег Митволь пытался выгнать Пугачеву из ее дачного домика на Истре, мотивируя это тем, что домик примадонны стоит аккурат в заповеднике, народ довольно вяло реагировал на попытки уберечь природу от варварства поп-звезды. Потому что это был тот самый народ, который замусорил пустырь в Нижних Мневниках своими пивными банками. И реку Истру. И озеро Байкал. И проглотил ядерные отходы развитых стран. И не подавился. Возмутить его картофельными очистками Пугачевой никак невозможно.
Когда Олег Митволь очистил от дачных домиков и их обитателей целый поселок, это даже показали по телевизору. Народ, глядя на себя, выгоняемого на улицу, только скрежетал сладко зубами: «Вот нечего, нечего! Живут там… Жрут! Срут! А нам 120 километров до дачи шкандыбать!»… А несчастливые поселяне и поселянки покорно отправились ютиться в городские квартиры – с больными бабушками и парализованными дедушками, пубертатными детьми и протекающими кранами.
Но за те четырнадцать лет, что прошли с момента заложения камня на пустыре в Нижних Мневниках, ни один человек, ни единый москвич не возмутился: в столице страшный дефицит жилья, несмотря на победные реляции тт. Лужкова и Ресина, а в черте города, рядом с элитным районом Крылатское глупо простаивает глупый пустырь, чтобы стать глупым парком.
Природоохранная зона, как Центральный Парк Культуры и Отдыха, как и любое массовое культурное учреждение, может занимать гектары и быть при этом абсолютно сакральным и неприкасаемым местом. Русский человек не любит личного пространства и личного простора: он хочет простора только для души. Осваивать Сибирь, утыкав ее заводами и домами культуры величиной с ГЭС. Сибирь дает нам газ, чтобы мы могли отказать в нем Украине. И чтобы герои народных сказок из бронзы – форменные дети Франкенштейна – нависали над нами, а рядом из фонтана била мощная струя. Чтобы карусели и мороженое, «Mexx» и дубленки из кожи, пиво «Балтика» и излюбленное место отдыха москвичей. Чтоб до Кельнского собора было рукой подать, а Парижскую богоматерь этой рукой потрогать. И все это чтоб обязательно гигантское, необъятное, насколько хватает глаз. И чтоб для всех, а для каждого – ничего, кроме малогабаритной квартиры, и даже дачу, если хотите, – забирайте, сволочи.
В этом смысле гигантизм Церетели ничуть не претит простому человеку; вся кампания против скульптора развязана кучкой элитарных отщепенцев, чьих бабушек под равнодушное одобрение остального населения выкидывают в Южное Бутово из Варсонофьевского переулка, чтобы переоборудовать их квартиры в бутики и прочие излюбленные места отдыха москвичей.
И будет очень жаль, если уголовное дело против Церетели все же получит не только ход, но и логическое завершение. Если проект Диснейленда похоронят, а вместо него навечно останутся пивные банки. Впрочем, даже если по завершении уголовного процесса пустырь в Нижних Мневниках перестанет быть природоохранным и его застроят жильем, от этого тоже мало радости. Маловато королевство. Разгуляться негде.
|
