Стартовала очередная «Золотая маска», и город кричит афишами. А месяц назад тихо прошел другой российский фестиваль, «Музыкальное сердце театра», заявленный как фестиваль мюзиклов. Событие было негромкое, что странно для такого масштабного жанра. Скорее всего, главная миссия его была обозначить тему: мюзикл как основная ивестиционно привлекательная модель театральной постановки.
Тему покрутили. Все разговоры вокруг мюзиклов и их места в российской действительности ничего нового не открыли, однако четко обозначили интересы участников, интерес к происходящему, интерес к будущему, и готовность говорить, мыслить и действовать. Месседж первого фестиваля так и поняли - заявление намерений и определение основного вектора. Мюзикл, так давно бродящий по российским просторам, ищущий нишу, способы выживания, набивающий шишки самостоятельно в рамках локальных проектов, теперь «отслежен» и взят под догляд: наведен фокус специальной оптики, озвучены критерии и признаки.
Главный вопрос, ответ на который ищут устроители фестиваля, был озвучен на финальном круглом столе продюсером «Музыкального сердца» Дмитрием Калантаровым: «Приживется ли мюзикл в России, и каково его будущее?»
Первый опыт фестиваля ответ на этот вопрос не дал. В программу, объявленную неконкурсной, вошли те спектакли, которые просто попали в нее по временным и территориальным признакам, ну и естественно, отвечающие параметрам жанра. Хотя о чистоте жанра никто пока не говорил. На будущее речь заходила, конечно, о регионах, где мюзикл как раз живет давно, да не сильно пиарится.
В отличии от Москвы с ее прекрасными финансовыми возможностями, громкими именами и умением нагнать шуму вокруг любого пшика, регионы живут тише, но осваивают предмет тщательнее, т.к. провал любого проекта бьет по карману и по имиджу зачастую навсегда. Мне посчастливилось в 90-е жить в Новосибирске (посчастливилось – не шутка). И там я наблюдала картину, отражающую все моменты и темы, затронутые в Москве в 2006 году впервые.
Думаю, что в контексте сегодняшних веяний в столице не лишним будет предаться показательным воспоминаниям.
Итак. В 1993 на сцене театра «Красный факел» появился мюзикл Леонарда Бернстайна «Кандид». Ну как? Справедливости ради нужно заметить, что эта версия еще раньше появилась на Украине (то ли в Севастополе, то ли в Киеве). Режиссер Владимир Петров, уже сейчас известный москвичам по работам в МХТ и Александринке, осуществил перенос своей версии спектакля. Уже не помню всех подробностей, но если не ошибаюсь, то была достигнута некая договоренность с каким-то известным Нью-йоркским оркестром на использование фонограммы его записи. Подозреваю, что это было несложно: представьте себе отношение бродвейской администрации оркестра к какому-то театру где-то в Сибири. И в Москве-то то и дело слышишь, что «Новосибирск это где-то под Кемерово».
Театр «Красный факел», проведя внутренний кастинг, определив артистов на роли, отправил их в консерваторию. Так решил проблему «драматические артисты и музыкальный театр». Люди занимались на кафедре классического вокала на протяжении года. Была только одна приглашенная дублерша на роль Кунегунды. И, не поверите, все они пели по-настоящему. Фонограммой звучал только нью-йоркский оркестр, и еще пара хоров, которые никак не получались стройными просто из-за отсутствия качественных микрофонов. Спектакль был дивный. Сейчас бы сказали, что абсолютно гламурный. В разгар аншлаговой жизни первого американского мюзикла на сибирской сцене, театр посетила Кэтрин Кросби (вдова великого Бинга), дама милая, но откровенная, причем, поигравшая в свое время на Бродвее. Естественно она рвалась увидеть и услышать знакомого «Кандида». Даму отвели в ложу, артисты напугались, руководство театра ждало снисходительного «мило» (немногое из того, что она четко произносила по-русски). Кросби была в восторге. Объяснила жестами и через переводчика отличие мюзикла на русской сцене от мюзикла на американской: «Там (в Америке) главное ноги и голос (танцы и пение), а здесь (в России) душа и фантазия. И это лучше!». Сделаем скидку на то, что американка была влюблена в страну Чехова. Но, без всяких скидок, в мюзиклах она была искушена изрядно.
Продержался «Кандид» на сцене «Факела» три сезона точно. Публика последний год посещала представления вяло, хотя спектакль оставался достаточно крепким, говорили, что вольтеровская тема «каждый должен возделывать свой сад» и «мы в лучшем живем из возможных миров» оказалась несколько чуждой новосибирскому зрителю эпохи 90-х. К Бернстайну претензий не было, только к Вольтеру, как всегда.
И пошло-поехало. Обретя опыт постановки музыкального спектакля, имея обученную труппу, директор театра вполне логично решает дальше использовать накопленный потенциал и, опять же, американский опыт. В качестве идеи она предлагает взять как пример рождественский мюзикл, идущий из года в год в Сан-Франциско. Мюзикл на основе «Рождественских историй» Диккенса. Тема волшебная! (Кстати, в этом году на «Золотую маску» заявлен спектакль из Екатеринбурга на этой же основе (тоже мюзикл), нахально объявленный создателями как ноу-хау. Не только с географией в этой стране слабовато, но и памятью). Идея американская, исполнение новосибирское. В конце 1994 на сцене «Красного факела» состоялась премьера мюзикла «Счастливого Рождества, дядюшка Скрудж!», музыка Елены Сибиркиной, пьеса Ольги Никифоровой (завлит «Факела» того времени). Делалось все почти «на коленке». Оля писала вечером стихи, Лена приносила утром песню, вечером репетировался номер. Спектакль снят с репертуара только в прошлом году, так как собирал аншлаги 10 лет.
И это еще не все. На фоне двух позитивных экспериментов – адаптация классического мюзикла и создание оригинальной версии – родилась идея постановки настоящего импортного мюзикла по полной программе. Идея родилась не в театральной голове. Фанател по мюзиклам президент «Сибирской ярмарки» Сергей Якушин. В 1997 году он поступил по всем правилам международной торговли: провел переговоры с обладателями авторских прав лондонского мюзикла «Братья по крови» Уильяма Рассела. Лондон рыдал над судьбой разлученных младенцев уже с 1983 года, мюзикл в рейтингах занимал верхние строчки. Права были приобретены. Специальный режиссер, имеющий полномочия на перенос оригинальной версии на сцены восточной Европы, Глен Уолфорд, выписана из Англии. В Лондон для ознакомления с первоисточником послан главный режиссер «Факела». Режиссер вернулся отдохнувший, но невеселый. С Глен прибыли неподъемные толмуды подробных описаний мизансцен, костюмов, декораций. Часами заседали художники с режиссерами, вникая в тонкости перевода. Все должно было быть калькировано безупречно по установленному в 1983 году стандарту. Прошли кастинги, на этот раз не только внутри театра, а такие, почти настоящие. Правда, артистов, обученных играть в мюзикле нигде кроме «Факела» не обнаружилось. Организационная часть по сбору средств на постановку была проведена тоже по западному стандарту, правда вместо инвесторов там фигурировали спонсоры, количество которых, превышало количество действующих лиц. Новосибирский бизнес, мобилизованный мэром, поддерживал «первый настоящий» мюзикл кто чем мог. Результат превзошел все ожидания. Гаже зрелища никто не видывал с советских времен. Скука смертная, ни одна мелодия не запоминалась. Удивление попавших на долгожданную премьеру было безгранично. Люди, своими глазами видевшие легенду лондонской сцены на родных лондонских подмостках, клялись, что калька точная, что наши работают не хуже, но… в Лондоне реально люди плачут, а здесь зевают. Безупречность технологий не дала результата. Довольна была только директор театра: ну провалился спектакль, и что с того, театру в наследство остался обновленный свет, звук, еще кое-что из мебели, фрагментов декораций, неиспользованных тканей, да еще так по мелочам…
И это еще не все. Во времена планомерного освоения «Факелом» нового жанра, в том же направлении, но менее успешно, хоть и более громко (с песнями и скандалами), двигался молодежный театр «Глобус». Художественным руководителем театра был прекрасный композитор Григорий Гоберник, в те годы безуспешно пробовавший себя в режиссуре. «Глобус» был театром богатым, сцена имел огромную, звукоцеху обзавидовался бы любой театр московский. «Глобус» делал роскошные музыкальные представления для детей, причем содержал еще и студию шоу-балета, вокальную студию, в общем, все внешние данные для успеха казались очевидными. В отличие от «Факела», в «Глобусе» были проблемы с чутьем и здравым смыслом. Между тем, дети таращились на дикой красоты костюмы, чумели от звука и спецэффектов, а взрослым было все равно. Единственный взрослый мюзикл «Собор Парижской Богоматери» с отличной музыкой Гоберника стал финалом режиссерской карьеры талантливого композитора. (Кстати, информация для организаторов фестиваля – Гоберник служит в Малом, композитор замечательный).
Пожалуй, этих нескольких примеров из прошлого достаточно, чтобы проиллюстрировать сегодняшнюю ситуацию с мюзиклом и найти ответы на вопросы организаторов московского фестиваля. Нужна ли школа, готовящая артистов мюзикла? Как обстоят дела с неадаптированными постановками? Почему привлекать в качестве инвесторов лучше не одного крупного, а много мелких? (У мелких меньше рисков, а, следовательно, и претензий в случае провала постановки). Ответ на главный вопрос - как обстоят дела с отечественными силами, способными создать жизнеспособный продукт - вполне логично можно отыскать все в том же новосибирском опыте.
На этот раз «Глобус» отличился в плюс, выпустив в прошлом сезоне мюзикл «НЭП» уже упомянутой Елены Сибиркиной. Причем, это был самый настоящий социальный заказ от театра, ориентированного на подростковую и молодежную аудиторию. В качестве первоисточника была выбрана «Педагогическая поэма» Макаренко. Либретто, стихи и музыка были написаны госпожой Сибиркиной (говорит, что стыдно афиши читать). Правда, режиссура слабовата, но великолепны танцы в постановке Эдвальда Смирнова, хореографа периодически работающего то с Бертманом, то с Сигаловой, то где-нибудь еще в мировых столицах, купившегося на новосибирскую постановку только благодаря музыке. Судя по авторским отчислениям композитору и сценаристу в одном лице, спектакль по-прежнему идет с аншлагами.
Если же вернуться к московскому фестивалю мюзиклов, то оптимизм по поводу развития жанра мюзикла на российской сцене был озвучен в рамках большого круглого стола «Мюзикл как новое театральное пространство». Алексей Садовский, заведующий кабинетом музыкальных театров СТД РФ прозрачно и без пафоса дал прогноз: «В России патологическая любовь к музыкальному театру. Сегодня нет ни одного музыкально-драматического театра, который не сделал бы у себя музыкальный спектакль, назвав его как угодно, в том числе и словом «мюзикл». И публика, обезумев, бежит туда и смотрит, и ругает, и хвалит. И идет второй раз, третий… Есть какая-то дикая любовь россиянина ко всему, что исполняется под музыку».
|
