«Дикий мюзикл» – так Джон Туртурро назвал свой третий фильм «Любовь и сигареты». Тепло встреченный прошлой осенью американским зрителем, он ехал до России около полугода. Такое впечатление, что прокатчики сомневались. Ведь смотришь, и непонятно. Вроде была команда смеяться, но тема какая-то странная, герои непопулярных профессий, да еще и больные на голову, фальшиво и с чувством поющие какие-то старые песни. А с песнями с этими вообще беда: неужели нельзя было просто пустить «фанеру», если у актеров проблемы со слухом и голосом? А то какой-то караоке получается, а не мюзикл.

Так и есть. Первый фильм, который вспоминается в связи с эффектом «заблудившегося» мюзикла, – «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера. Но там была Бьорк с могучим голосом в хилом теле, был шекспировский драматизм, лишь подчеркнутый условностью пения и танца, была, наконец, суровая и эффектная история из уголовной хроники. Но в мире, придуманном братьями Коэн и арендованном Джоном Туртурро, ничего этого нет. Потому что нет тех догм, которые нарушал утонченный интеллектуал из Дании, создавая свои собственные. Семья – это муж, жена и трое детей. Измена – это потому, что у бабы, которую встретил муж, грудь чуть больше, чем у жены, плюс работа в магазине нижнего белья, позволяющая надевать под короткие юбки неизвестно что. Дочки – они за маму, потому что бабы, но на самом деле любят папу, который, может, и не много зарабатывает, зато такой один. И его смерть – это не спектакль и не фильм-концерт, а большое горе, вот и все. Это не догмы, а телесная моторика. Так живут «простые люди», которых обычно не показывает голливудское кино. Простые люди много курят, пьют дешевые напитки и занимаются традиционным сексом. Опустив монетку в музыкальный автомат, они ждут песен Элвиса Пресли и Дженис Джоплин, Энгельберта Хампердинка и Тома Джонса, чтобы попеть с ними вместе.

Единственная точка зрения, которой позволена и даже положена ирония, – это режиссер. В этом смысле, как и во многих других, Туртурро приготовил коктейль, чутко соблюдая рецептуру знаменитых братьев. С самого начала – никаких поблажек. Первая сцена. В темной комнате на диване храпит потасканный мужик. Входит девушка, тихо зовет: «папа!», убедившись, что сон крепок, прикуривает сигарету и зажимает ее у спящего между пальцами на ноге. Черный экран. Нечеловеческий крик. Вопросы есть? Главного героя, того что незадачливо спал на диване, зовут Ник Мердер. Вопреки фамилии (murder – «убийца») нет человека добродушнее и даже невиннее при всей его похотливости. А так как играет его Джеймс Гандольфини («Вся королевская рать», «Пережить Рождество»), то и более вызывающего претендента на место героя-любовника трудно сыскать. Ник толст, староват и работает монтажником-высотником в паре с лупоглазым и щербатым Анджело (Стив Бушеми), у которого на уме одни телки, но на практике с этим не особо. Вдобавок у Ника есть измученная, но все еще привлекательная жена Китти (Сюзан Сарандон) и три дочери, играющие нечто среднее между Buzzcocks и Bangles на заднем дворе дома, надеясь на успех в компании с шизофреническим сыном соседки, вообразившим, что он – Принс, Фредди Меркьюри и Ленни Кравиц в одном лице. Все вышеперечисленные сложности не мешают Нику завести интригу с прекрасной рыжеволосой Тулой (Кейт Уинслетт), работающей в магазине Agent Provocateur. Это именно тот тип, который нравится половине мужчин репродуктивного возраста, т. е. энергичная, чуть склонная к полноте, бескорыстно любящая постель дама с легким налетом вульгарности в одежде и поведении (толстые, сексуально озабоченные и безудержно вульгарные воспламеняют вторую половину). При этом Тула больше всего на свете хочет выйти замуж, причем только за Ника. А Китти, найдя его любовные стишки, отлучает от постели, объявляет бойкот и призывает на помощь брата – карикатурного рецидивиста (Кристофер Уокен), чтобы тот выследил и прижучил разлучницу. Страсти нешуточные, компромисс не для нас, свистать всех наверх! Не зря оригинальное название – Romance and Cigarettes – апеллирует к любви непременно романтической, когда-то возвышенной, а теперь оставшейся в одних дешевых романах.

Именно для адекватной, то есть слегка отстраненной картины страстей, Туртурро и призывает на помощь испытанную условность мюзикла. Причем, необычного и даже не вполне полноценного, поскольку актеры поют здесь в унисон с оригинальными записями, создавая дополнительный комический эффект. Известно, что вместо в общем-то поющей Сарандон ее партию исполняет безымянная барышня без голоса и слуха. Все специально, хотя без задней мысли. Так веселее, абсурднее, в конечном итоге – правдивее. Пожарные, мусорщики и полицейские, танцующие кордебалет во снах героев и наяву. Разнорабочие, со слезой тянущие This Is A Man’s World. От избытка высоких чувств надо петь Piece Of My Heart, от избытка стенобитного юмора – причесываться, как Кристофер Уокен, выходя походкой пеликана из желтого «Кадиллака» с номерным знаком Bo Diddley под If You’re Lookin’ For Trouble. Гротескные сцены с Уокеном – апофеоз чрезмерности, после него действие переворачивается, и цирк осыпается мелодраматическим пеплом. Конечно, дело не в одних сигаретах, что дымятся чуть ли не в каждом кадре островками вызывающей некорректности, посылая привет Джиму Джармушу. Но после того, как у Ника находят рак, жизнь теряет свои прежние краски – те, которыми полыхали волосы Тулы и ее короткое платье. Больше ни слова о пленительно-грязном сексе и усилении потенции. И последнее объяснение с Тулой заканчивается тем, что Ник вдруг бросает ее в воду и на несколько мгновений превращает в Офелию. Несчастная любовь – репетиция смерти. А семья все равно будет рядом. До последнего спазма изъеденных легких. До похорон на муниципальные деньги.

Джон Туртурро воспел свободу вопреки. И безудержный секс, и сладостные сигареты, и песни, будоражащие душу простого американца – все это официальные табу и объекты ностальгии. То, что вытесняется «богатыми и знаменитыми» в мир «бедных и безвестных», у которых есть счастье жить, как хочется, и умереть в наказание за свои пороки. А еще есть право на противоречие – право быть живыми и непосредственными. Быть женщинами с внешностью шлюхи, желающими единственного мужчину. Быть мужчинами с внешностью слесаря и душой маленького принца.