GlobalRus.ru
Раздел: Прагматика
Имя документа: Гаргантюа и пиастры
Автор: Дмитрий Кралечкин
Адрес страницы: http://potrebnosti.globalrus.ru/pragmatics/780889/
Гаргантюа и пиастры

Пираты на службе у потребителя

Существует достаточно растиражированное мнение, что борьба с «пиратами» вроде AllofMP3 или The Pirate Bay – это борьба чисто рыночного характера. Борьба между потребителем, который хочет получить все бесплатно, и производителем/ дистрибьютором, который за все хочет получить отдельную плату. Однако это лишь одна сторона проблемы – или ее как нельзя более каноничное изложение.

Собственно, ведущей проблемой является то, что «пиратские» структуры поставили под вопрос складывавшуюся несколько десятилетий логику потребления. Эта логика предполагает, что есть, условно говоря, две сферы потребления – собственно рыночная сфера, где я могу потреблять так, как хочу, и сфера социального обеспечения, где я потребляю настолько, насколько мне это необходимо, причем что именно необходимо – я решить не в состоянии, поскольку у меня просто нет денег. Первая сфера связана с наслаждением, с enjoyment (впрочем, не безусловным), тогда как вторая закреплялась в социальном государстве позднего периода в качестве сферы неполноценности. Если ты не платишь за собственное потребление, значит за него платит государство, причем государство обязательно будет контролировать каждый квант твоего потребления. Этот контроль (как продемонстрировали многие социологи, в том числе З.Бауман) обусловлен не столько некоей «заботой», сколько стремлением вытолкнуть потребителя в царство «подлинного» рыночного потребления, где он получает то, что хочет, а не то, что за него хотят другие. Подлинный потребитель не хочет ничего получать даром. Но он не должен и «ограничивать» себя в своем потреблении – это и есть залог его рациональности, «правильности. Он должен сравнивать и выбирать, причем это сравнение само по себе создает среду, необходимую для функционирования общества.

На этой логике выстраивалась глобальная игра «стэндинга», вершиной которой является, в частности, рынок «роскоши». Социально отверженным является только тот, для кого любое его желание является роскошью, поскольку в нем он должен отчитаться перед инспектором социальной службы. Отверженный не только не может «сравнивать» то, что ему подходит лучше, но и, как следствие, не может желать – поскольку желание заранее вписано в структуру рационального выбора, максимизации полезности. Правильный потребитель с его выбором требует внешней системы отсчета, коммуникации знаков, сравнения и отличия. И действительно – в стэндинге небезвозмездность потребления служила единственным индикатором его эффективности и единственным предельным социальным кодом (как в анекдоте про «зачем покупать галстук за 500 баксов, если за углом есть за тысячу?»). «Демонстративное потребление» а ля Веблен лишь узаконивало универсализацию рыночного потребления, в котором за все нужно платить и желательно как можно больше, при том что такая демонстративность уже не имела никакой связи с архаическими практиками «соревнования» или «реципрокности», к которым ее любили возводить падкие до аналогий культурологи.

Угроза со стороны «пиратов» всевозможных мастей состоит не столько в ущербе, наносимом правообладателям и производителям, сколько в разрушении самой этой структуры потребления, причем разрушение осуществляется с двух концов – как посредством стирания границы настоящего потребления и «социально контролируемого», так и посредством отмены презумпции рационального выбора. Первый момент –  неподотчетное социальным службам, но тем не менее даровое потребление, халява, которой уже нет смысла стыдиться. Даровое потребление выведено за пределы государственной опеки именно в тот момент, когда, как казалось, социальное государство потерпело полный крах и оставило поле для либерализационных инициатив. Теперь «потреблять даром» – не стыдно, поскольку это потребление ускользнуло от практик социального надзора, инспектирования, оправдания и т.п. Потребитель потерял всякий «стыд», то есть «рефлексию», именно потому, что он не должен теперь ни перед кем оправдываться и отчитываться. В известном смысле, он вернулся к базовому экономическому аргументу – «зачем платить, если можно не платить» – именно тогда, когда, как все надеялись, в мире не останется ничего бесплатного.

Моментом подобного «ускользания» из прежней структуры потребления, которую пытаются закрепить и стянуть всевозможными искусственными мерами, является то, что между пиратами и потребителями уже нет никакой разницы. Потребители избавляются не только от государственного надзора, но и от какой бы то ни было оппозиции производителям. Именно поэтому попытки противодействовать этому крушению структуры предполагают неразличимость распространителя и конечного потребителя: так, британские пользователи российского сайта Allofmp3 могут подвергнуться преследованию в установленном законом порядке (кстати, в отличие от самих владельцев сайта).

Преследование конечных пользователей ставит их в положение, аналогичное потребителям наркотиков или детской порнографии. Как ни смешно, сторонники пиринговых сетей или нелегального downloading’а представляют даже большую опасность, поскольку они возвращают потребление к неким досовременным образцам, почти к раблезианскому разгулу, в котором вопрос оплаты и ценности самого факта оплаты становится излишним. Традиционный потребитель должен был не только жить «на широкую ногу», но и потреблять как можно более видимым, опознаваемым и расчетливым образом, а теперь он внешне выполняет паттерны бедняцкой жизни – замыкается в четырех стенах, не слишком стремится к обществу, но при этом не особенно-то страдает от такой замкнутости. Обществу потребления было нужно не только то, чтобы за постоянно растущий выбор приходилось платить, но и то, чтобы такая оплата была демонстративной, отчетной, представлялась вроде «чека», который только и выполняет функцию коммуникации в самом этом обществе. Без такого «чека», «заверения», потребительские блага могут быть даже платными, но оставаться при этом неподотчетными, равнодушными к собственному социальному представлению – представлению в качестве «правильного рационального выбора», «самореализации» и т.п. Поэтому, возможно, секс, наркотики и пиринговые сети, даже будучи платными, представляют собой провал структуры потребления, поскольку оказываются не демонстрациями «правильного выбора», подкрепляемого финансовой отчетностью, а тем, что слишком затягивает потребителя, не оставляя его для дальнейшего «роста», то есть движения в логике сравнения и перебора потребительских ценностей. Главный грех идеального потребителя – быть «затянутым» собственным потреблением.

Иными словами, нелегальное распространение записей/файлов, представляющееся всего лишь буквальным использованием стандартного экономического аргумента («зачем покупать, если можно получить даром, зачем платить дороже, если можно заплатить дешевле»), не только маскирует крушение традиционной структуры общества потребления, но и демонстрирует то, чего это общество боялось в наибольшей степени – а именно «неумеренного» потребления, потребления, которое уже не производит никаких знаков, будучи поглощено самим собой. Условно говоря, самое страшное – это такой обжора-Гаргантюа, который во время обеда только и занят набиванием своего брюха, поэтому у него уже нет возможности на обмен любезностями и на светские беседы. Ценность рыночного потребления поддерживалась только тем, что к любому «благу» требовалось подходить разумно, осмотрительно, сохраняя себя для будущего потребления и для собственного субъективного роста. Такое сохранение не может существовать без знаков, в которые превращаются все потребительские блага без исключения – так что мы можем только играть на их различии (марки машин, одежды и т.п.). Излишняя приверженность какому-то одному благу выглядит чудачеством, образуя некую экстерриториальность внутри уже упомянутой сферы «подлинного» рыночного потребления, усложняя дихотомию рынка/социального обеспечения. Это чудачество – непонятный каприз, который «вдруг» заставляет любить отдельные вещи, старую, но «надежную» (или «красивую») машину, наслаждаться зачитанной до дыр книгой, и т.п., –существовало всегда, но только в качестве маргиналии. Оно подтачивало циркуляцию знаков потребления своим сверхпотреблением, но не могло выступить в качестве политической и экономической силы.

Сегодня это «маргинальное» и «низовое» потребление, которому не стыдно потреблять бесплатно и которое избавилось от надзора государства, показывает, насколько хрупким и сложным было строение рядового потребителя классической эпохи, который должен был руководствоваться теорией «рационального выбора», быть неким рациональным агентом собственного наслаждения, все время сравнивая разные возможности, в том числе упущенные. В таком качестве он все время как будто скользил «над» приобретаемыми «благами» и над своим собственным удовольствием, поддерживая себя в форме хорошей вычислительной машины, некоего экономического гения, спрятанного как гомункулус в любом рядовом гражданине. Сегодня гений обнаруживает в себе идиота, и это ему нравится. Он понимает, что приватное и недемонстративное наслаждение, настоящее «прожигание жизни» и «обжорство», душащее обмен культурными знаками, – штука куда более надежная, нежели сомнительные рациональные подсчеты и сравнения. Синица в руке побеждает журавля, не покидая пределов ладони.

По заказу фонда "Прагматика культуры"

Арабески Специальный проект GlobalRus.ru©2006.
При перепечатке и цитировании ссылка обязательна.